| Webmaster - Владислав Шпурик | ||
Впервые Блаватская увидела
своего Учителя не на физическом плане, а на астральном. Как вспоминала со слов
Елены Петровны ее сестра Вера, а также ближайшие единомышленники — графиня К.
Вахтмейстер и журналист А. П. Синнетт в своих книгах, с раннего детства Елена
видела в астрале величественный образ индуса в белом тюрбане, который всегда
появлялся перед ней в минуты опасности, чтобы помочь и спасти ее. Елена не раз
говорила о его существовании своим родственникам, называя загадочного индуса
своим Хранителем. На физическом плане Блаватская впервые увидела своего Учителя
в день своего рождения. Тогда ей исполнилось двадцать лет. Графиня Вахтмейстер
в своих «Воспоминаниях о Е. П. Блаватской» так описывает ее первую встречу с
Учителем со слов самой Елены Петровны:
«В 1851 году она была в Лондоне. (...) Однажды, во время
одной из прогулок, которые она обычно совершала в одиночестве, она с большим
удивлением увидела среди группы индийцев того, кто являлся ей ранее в астрале.
Первым ее импульсом было броситься к Нему и заговорить с Ним. Но Он дал ей знак
не приближаться к Нему, и она так и осталась стоять, словно окаменев, пока вся
группа не прошла мимо нее.
На следующий день она пошла в Гайд-парк, чтобы там в
спокойствии и одиночестве подумать обо всем происшедшем. Вдруг, подняв глаза,
она увидела приближающуюся к ней ту же фигуру. Учитель сказал ей, что он
приехал в Лондон с индийскими принцами для выполнения одного важного дела и что
Он хотел с ней встретиться, так как ему необходимо ее сотрудничество в одном
начинании. Затем он рассказал ей о теософском обществе и сообщил, что желал бы
видеть ее основательницей его. Он кратко поведал ей о тех трудностях, которые
ей суждено будет преодолеть, и сказал, что сначала ей придется провести три
года в Тибете, чтобы подготовиться к выполнению этого важного поручения».
Как далее вспоминала графиня Вахтмейстер, Блаватская,
разбирая однажды присланную ей родственницей посылку, обнаружила в ней старый
альбом для зарисовок и показала ей интересную подпись, сделанную под каким-то
рисунком: «Незабываемая ночь! (...) 12 августа (это 31 июля по русскому календарю)
мой день рождения — мне исполнилось тогда 20 лет. Я встретила
М.— Учителя из моих снов!» (Wachtmeister C. Reminiscences of H. P. Blavatsky
and «The Secret Doctrine», L., с.
56—57.)
О том, зачем ей необходимо было поехать в эту страну, в одном
из писем Блаватская писала позднее: «Действительно, совершенно незачем ехать в
Тибет или Индию, чтобы обнаружить какие-то знание и силу, «что таятся в каждой
человеческой душе»; но приобретение высшего знания и силы требует не только
многих лет напряженнейшего изучения под руководством более высокого разума,
вместе с решимостью, которую не может поколебать никакая опасность, но и
стольких же лет относительного уединения, в общении лишь с учениками,
преследующими ту же цель, и в таком месте, где сама природа, как и неофит,
сохраняет совершенный и ненарушимый покой, если не молчание! Где воздух, на
сотни миль вокруг не отравлен миазмами, где атмосфера и человеческий магнетизм
совершенно чисты и — где никогда не проливают кровь животных». (См.: Крэнстон
С. «Е. П. Блаватская...», с. 108.)
В письме к князю Дондукову-Корсакову Елена Петровна упоминает
о том, что ее первое путешествие в Индию тоже было тесно связано с таинственным
руководителем. «В Англии,— пишет Блаватская,— я видела его всего дважды, и при
нашем последнем разговоре он сказал мне: «Индия предначертана тебе, но позже,
лет через двадцать восемь—тридцать. Поезжай туда и посмотри страну». Я поехала
— сама не зная зачем! Я была как во сне. Провела там около двух лет,
путешествуя и каждый месяц получая деньги — понятия не имея, от кого они, и
добросовестно следуя по указанному пути. Я получала письма от этого индуса, но
за два эти года не видела его ни разу». (Там же, с. 75.)
Вторая встреча Блаватской с Учителем произошла опять в
Англии, в 1854 году. О некоторых обстоятельствах этой встречи Елена Петровна
упоминает в своей знаменитой книге «Из пещер и дебрей Индостана». В частности,
она писала: «Мы встретились с ним в чужом доме, в Англии, куда он приезжал с
его соотечественником-принцем, и наша встреча ограничилась двумя разговорами,
которые хотя тогда и произвели на меня сильное впечатление своею неожиданною
странностью, даже суровостью, но, как и многое другое, все это кануло с годами
в Лету...»
После первой встречи в многолюдном лондонском парке Е. П.
Блаватская немало встречалась с Учителями и в отдаленных, скрытых от глаз
непосвященных уголках земного шара, служивших Учителям Ашрамами, т. е.
убежищами, в которых могли какое-то время жить они сами и их ученики. О
посещении Е. П. Блаватской этих загадочных мест можно найти упоминания в
теософской литературе. В частности, одно из воспоминаний Е. П. Б[лаватской] о
пребывании в Ашраме Учителей содержится в ее письме А. П. Синнетту от 6 января
1886 года. Интересно, что этот фрагмент ее прошлой ученической жизни приснился
Елене Петровне во сне накануне выдвинутого против нее врагом теософского
общества — представителем «Общества психических исследований» Ходжсоном —
обвинения в том, что никаких Махатм не существует и они якобы были выдуманы
госпожой Блаватской; а письма Махатм Синнетту были написаны ею самой, а не
Учителями! В качестве главного аргумента подобных обвинений недоброжелатели
Блаватской привели одно обстоятельство, а именно — соответствие стилистики и
некоторых грамматических неточностей в языке Блаватской (писавшей свои
философские труды на английском языке) особенностям стиля и грамматики,
характерным для писем Кут-Хуми Синнетту, многие из которых тогда уже были
опубликованы. Таким образом, сон, увиденный Е. П. Блаватской накануне
выдвинутого против нее обвинения, как бы содержал в себе ответ о причинах
соответствия ее литературного стиля языку написанных по-английски писем Учителя
Кут-Хуми.
В своем письме А. П. Синнетту Е. П. Блаватская писала:
«Во сне я имела очень необычное видение. Перед тем как заснуть,
я тщетно взывала к Учителям, которые не приходили ко мне, пока я была в
бодрствующем состоянии, но во время сна я увидела их обоих. Я опять была
(сцена, происходившая много лет тому назад) в доме Махатмы К. Х. Я сидела в
углу на циновке, а он шагал по комнате в своем костюме для верховой езды; и
Учитель разговаривал с кем-то за дверью. «Я вспомнить не могу»1 —
произнесла я в ответ на один из его вопросов об умершей тете. Он улыбнулся и
сказал: «Забавным английским языком вы владеете». Мне стало стыдно, мое
тщеславие было уязвлено, и я подумала (обратите внимание — это было в моем сне
или видении, которое было точным воспроизведением того, что произошло слово в
слово 16 лет тому назад): «Теперь я нахожусь здесь и не говорю ни на одном
другом языке, кроме английского разговорного языка, и, наверное, разговаривая с
ним (Махатмой), научусь говорить лучше» (Поясню — с Учителем я тоже говорила
по-английски, хорошо или плохо — для Него это ничего не значило, так как он не
пользуется этим языком, но понимает каждое слово, возникающее в моем сознании;
и я понимаю его, каким образом — этого я не смогла бы объяснить, хоть убей, но
я понимаю. С Джуал Кулом я также разговариваю по-английски, он говорит на этом
языке даже лучше, чем Махатма К. Х.). Затем, все еще в своем сне, три месяца
спустя, как мне было дано понять в этом видении, я стояла перед Махатмой К. Х.
у старого разрушенного здания, на которое он смотрел, и так как Учителя не было
дома, я принесла к нему несколько фраз, которые я выучила на языке сензар•
в комнате его сестры, и просила его сказать мне, правильно ли я их перевела, и
дала ему листок бумаги, где эти фразы были написаны на английском языке. Он
взял и прочитал их, поправляя перевод, еще раз перечитал и сказал: «Ваш
английский язык становится лучше — постарайтесь взять из моей головы хотя бы те
небольшие знания английского языка, которыми обладаю я». Он положил свою руку
мне на лоб в области центра памяти и слегка надавил (я даже снова почувствовала
чуть-чуть ту же самую боль, как и тогда,— и холодный трепет, который я уже
раньше испытывала). С этого дня, он проделывал со мной эту процедуру ежедневно
в течение приблизительно двух месяцев.
Опять сцена меняется, и я ухожу с Учителем, который отсылает
меня обратно в Европу. Я прощаюсь с его сестрой и ее ребенком, и всеми
учениками. Я слушаю, что мне говорят Учителя. Затем раздаются прощальные слова
Махатмы К. Х., как всегда подшучивающего надо мной. Он говорит: «Итак, вы
немногому научились из Сокровенной Науки и практического оккультизма — и кто может
ожидать большего от женщины,— но, во всяком случае, вы немного научились
английскому языку. Вы теперь говорите на этом языке лишь немногим хуже, чем
я»,— и он засмеялся. Опять сцена меняется, я нахожусь на 47-й улице Нью-Йорка,
пишу «Изиду», и Его голос диктует мне. В том сне или ретроспективном видении я
еще раз переписала всю «Изиду» и могла бы теперь указать все страницы и фразы,
продиктованные Махатмой К. Х., а также страницы и фразы, продиктованные
Учителем и записанные на моем настолько плохом английском языке, что Олькотт в
отчаянии рвал на себе волосы, будучи не в состоянии добраться до истинного
смысла написанного. И опять я видела себя саму ночью в кровати — я писала
«Изиду» в своих снах в Нью-Йорке,— в самом деле писала ее во сне и чувствовала
фразы, которые Махатма К. Х. запечатлевает в моей памяти.
Потом, когда я пришла в себя после моего видения (теперь, в
Вюрцбурге), я услышала голос Махатмы К. Х.: «А теперь сделайте выводы, бедная,
слепая женщина. О ваших пробелах в знании английского языка вы уже знаете, хотя
даже этому вы научились у меня... Снимите пятно, наброшенное на вас этим
введенным в заблуждение самодовольным человеком (Ходжсоном); объясните истину
тем немногим друзьям, которые вам поверят, ибо основная часть общества не
поверит до того дня, пока не выйдет из печати «Тайная Доктрина». Я проснулась,
и это было, как вспышка молнии; но я все еще не понимала, к чему это
относилось. Но через час пришло письмо Хюббе Шлайдена1 графине, в
котором говорилось о том, что Ходжсон обнаружил и показал сходство между моим
неправильным английским языком и некоторыми выражениями Махатмы К. Х.—
конструкцией фраз и своеобразными галлицизмами. (...) Конечно, своему
английскому языку я научилась от него! (...) Вы знаете, и я это рассказывала
многим друзьям и врагам, что моя воспитательница, так называемая гувернантка,
обучила меня ужасающему йоркширскому диалекту. С того времени, как мой отец
привез меня в Англию, думая, что я прекрасно говорю по-английски (мне тогда
было 14 лет), и люди спрашивали его, где я получила образование — в Йоркшире
или в Ирландии, и хохотали над моим акцентом и образом речи,— я совсем
забросила английский язык и пыталась, как могла, не пользоваться им вообще. С
14 лет и до тех пор, пока мне не стало больше сорока, я никогда не говорила
по-английски, не говоря уже о том, чтобы писать,— и совсем его забыла. Я могла
читать по-английски, но очень редко это делала. Я помню, как трудно мне было
понимать хорошо написанную английскую книгу еще в 1867 году в Венеции. Когда в
1873 году я приехала в Америку, я умела лишь немного говорить по-английски, и
об этом могут свидетельствовать и Олькотт, и Джадж, и все, кто меня тогда
знали. Я бы хотела, чтобы люди увидели статью, которую я однажды пыталась
написать для «Знамени Света» и в которой я вместо «сангвинический» написала
«кровавый» и т. д. Я научилась писать по-английски во время работы над «Изидой»
(т. е. посредством писания «Изиды»); это именно так, и профессор Уайдлер,
который каждую неделю приходил, чтобы помогать Олькотту в распределении глав и
написании индекса, может это засвидетельствовать. И когда я закончила «Изиду»
(нынешняя «Изида» — это только третья часть того, что я написала и уничтожила)
— я уже писала по-английски так же, как я пишу теперь — не хуже и не лучше.
(...) Что же тогда удивительного в том, что мой английский язык и язык Махатмы
оказались сходными! Язык Олькотта и мой также проявляют сходство в
американизмах, которым я научилась от него за эти десять лет. (...)
Имеется не три решения, а только два: или я выдумала
Учителей, их философию, написанные ими письма и т. д., или же не выдумала. Если
я их выдумала, и Учителей на самом деле не существует, тогда их рукописи тоже
не могли бы существовать; или же Я эти письма-рукописи тоже выдумала, и если
так, то как могут называть меня «подделывательницей»? Тогда это мои рукописи, и
я имею право использовать их, если я так умна. Что касается изобретения
философии и учения,— это покажет «Т[айная] Д[октрина]. Здесь я нахожусь одна с
графиней в качестве свидетельницы. У меня здесь нет никаких книг и никого, кто
бы помогал мне. И я скажу вам, что «Тайная Доктрина» будет в двадцать раз
ученее, философичнее и лучше, чем «Изида», которая будет ею убита. Имеются
сотни тем, на которые мне разрешено говорить и давать пояснения. Я покажу, что
может сделать «русский шпион», мнимый подделыватель и плагиатор, и т. д. Будет
доказано, что вся Доктрина — камень основания всех религий; это будет доказано
на основании опубликованных индусских экзотерических книг, символы которых
будут объяснены эзотерически. Будет показана чрезвычайная ясность
«Эзотерического Буддизма», и правильность его доктрин будет доказана
математически, геометрически, логически и научно. Ходжсон очень искусен, но он
недостаточно искусен для Истины, и она восторжествует, после чего я могу
спокойно умереть».
В такой полемике приходилось Елене Петровне доказывать
истинность существования Великих Учителей Востока!
Об одной из встреч Елены Петровны с Учителями, свидетелями
которой были спутники Блаватской — теософы — рассказывала в своих письмах
друзьям Е. И. Рерих. Об одном из живописных местечек Индии, где ей довелось
побывать, она писала: «Кхандала — прекрасное место, и оно замечательно тем, что
здесь находятся древнейшие буддийские пещеры, так называемые «Karla caves», репликой
которых является Аджанта; но мои сыновья говорят, что главная пещера со ступою
еще интереснее, нежели в Аджанте. Для нас это место знаменательно и дорого тем,
что здесь Блаватская встретила М[ахатму] М[ориа], когда она с несколькими
спутниками предприняла путешествие в эти пещеры из Бомбея. Тогда еще почти
никто не слыхал об их существовании, и не было никаких дорог, никаких
облегчений на пути, приходилось идти пешком и карабкаться почти на отвесную
скалу. Но путники дошли и были вознаграждены видением М[ахатмы] М., Который
приветствовал Блав[атскую] у входа в пещеру и после краткой беседы с нею
скрылся из виду; после этого Блав[атская] вошла в пещеру и тоже исчезла в ней.
Спутники обыскали всю пещеру, но тщетно, тогда они решили поставить палатки около
пещеры и провести всю ночь в бдении. На рассвете М[ахатма] М. снова появился из
неожиданного скрытого прохода вместе с Блав[атской] и обратился к спутникам ее
с приветственными и ободряющими словами. Так поведал нам эту необыкновенную
манифестацию один индус-теософ, который приезжал к нам вместе со Светиком1
и его женой. Между прочим, он сказал, что описание этой замечательной
манифестации можно найти во втором томе «Дневника Олькотта». Когда я услышала о
таком явлении, место это озарилось для меня ярким лучом надземной красоты, и я
поняла, почему В[еликий] В[ладыка] привел нас сюда». (Е. И. Рерих, 28.06.48.)
Несколько позже мы рассмотрим и другие факты общения
основательницы теософского движения с Махатмами.
Неоспоримое свидетельство реального существования Махатм
получили и ближайшие родственники Елены Петровны Блаватской. В зарубежных
работах по истории теософского движения приводится письмо тети Е. П.
Блаватской, Надежды Андреевны Фадеевой, полковнику Г. Олькотту от 26 июня 1884
года. В этом письме Надежда Андреевна описала таинственный случай, произошедший
с ней в Одессе, где она жила: «Случилось так, что я чудесным способом получила
письмо. В это время моя племянница была на другом конце света, точнее, ни одна
живая душа не знала, где она находится, и это нас очень тревожило. Все наши
попытки узнать о ней закончились безрезультатно. Мы уже были готовы считать ее
умершей, когда, приблизительно в 1870 году или несколько позднее, я получила
письмо от того, кого Вы, по-моему, называете Кут-Хуми. Оно попало ко мне самым
непостижимым и таинственным образом, через посыльного азиатской внешности,
который потом растворился буквально у меня на глазах. В письме меня просили не
беспокоиться о судьбе Елены и сообщали, что она в безопасности. Это письмо до
сих пор хранится у меня в Одессе. Как только вернусь, немедленно вышлю его Вам,
и буду очень рада, если оно окажется для Вас полезным.
Прошу меня извинить, но мне трудно, почти невозможно понять,
откуда берутся глупые люди, способные верить, что моя племянница или Вы сами
выдумали тех, кого Вы называете Махатмами! Я не знаю, знакомы ли Вы с ними
лично и как долго Вы их знаете, но моя племянница рассказывала мне о них много
лет назад, и весьма подробно. Она писала мне, что снова встретила некоторых из
них и возобновила общение с ними еще до того, как написала свою «Изиду». Зачем
ей нужно было придумывать их? Для каких целей? И чем могла быть ей выгодна
подобная выдумка? (...) Что касается существования по крайней мере одного из
них, это я могу подтвердить достоверно. Кто же, как не один из упоминаемых
адептов, мог написать мне это письмо и ободрить в тот самый момент, когда я
более всего нуждалась в таком утешении? Почерк мне в самом деле неизвестен; но
письмо было доставлено таким феноменальным образом, что никто, кроме адепта
оккультной науки, не смог бы этого сделать. Меня уверили, что племянница
вернется,— и обещание было в точности выполнено»,— писала Олькотту Надежда
Андреевна Фадеева.
В письме же, полученном ею
столь необычным образом, говорилось: «...Уважаемым родственникам госпожи
Блаватской не стоит беспокоиться. Ваша дочь и племянница отнюдь не покинула
этот мир. Она жива и сообщает всем, кто ей дорог, что у нее все хорошо и она
счастлива в том отдаленном неизвестном прибежище, которое она избрала для себя.
Она была серьезно больна, но теперь вне опасности, ибо, благодаря
покровительству Владыки Сангьяса•, она нашла верных друзей,
заботящихся о ней физически и духовно. Поэтому будьте спокойны. Через
восемнадцать месяцев она вернется в свою семью». («Letters from the Masters of the Wisdom». Compiled by
C. Jinaradjadasa, vol. 1—2, Adyar, 1925, vol. 2, с. 5.)
С Учителями довелось пообщаться
не только Е. П. Блаватской, но и ее ученикам-теософам. Воспоминания о таких
встречах, вместе со свидетельствами других людей, встречавших в своей жизни
представителей Белого Братства, собраны в книге Клода Брэгдона «Эпизоды из
незаписанной истории».
Одним
из учеников Е. П. Блаватской, которому посчастливилось встретить своего Учителя
— Махатму — был Рамасвамир. Свою незабываемую встречу с Учителем он описал в
письме другу.
Все началось с того, что
Рамасвамир услышал внутренний голос, принадлежащий его Учителю и зовущий его
оставить все дела и спешно последовать за Е. П. Блаватской, отправлявшейся к
границам Тибета, чтобы встретиться с Учителями. Рамасвамир немедленно
последовал внутреннему велению, но когда он прибыл в Бомбей, выяснилось, что
Елена Петровна уже покинула этот город и достигла Дарджилинга, находящегося на
границе Тибета, где, вполне возможно, уже состоялась ее встреча с Учителями. В
отчаянии Рамасвамир решил перейти границу Тибета самостоятельно, в одиночку,
невзирая на все опасности, которые таило в себе подобное путешествие, чтобы
найти своего Учителя — или погибнуть. Переодевшись в одежду паломника, он в
одиночку отправился в путь, практически без средств и без знания местного
языка, к тому же не имея разрешения на переход через границу. Юноша пробирался
во внутренние области Сиккима через джунгли, кишащие дикими зверями, наверняка
зная, что случись с ним что-нибудь — и помочь будет просто некому. Но его
сознание было настолько сосредоточено на любимом образе Учителя, что ни страх,
ни беспокойство не владели его душой. Он едва избежал смерти в пути, и его
великая вера в Высшую Волю спасла его и от руки разбойника, и от хищных зверей.
Наконец около границы Тибета он увидел Того, к кому так стремился. Рамасвамир
описывает эту встречу так: «Я думаю, время было между восемью и девятью часами
утра. Я направлялся в один из городов Сиккима, где, как мне сообщили встречные,
я мог бы легко перейти тибетскую границу в своей одежде паломника. Внезапно я
увидел одинокого всадника, мчавшегося по направлению ко мне. По его статной
фигуре и ловкости, с которой он управлял конем, я подумал, что это, должно быть,
один из офицеров сиккимского раджи. Значит, все кончено. Сейчас он потребует
мой паспорт и спросит, по какому делу я прибыл на территорию независимого
Сиккима, а может быть, даже арестует меня и вышлет обратно, если не хуже того.
Всадник приблизился ко мне и осадил коня. Я взглянул на него — и мгновенно
узнал Его... Благоговейный трепет охватил меня, ибо я стоял перед Махатмой —
перед ликом моего высокочтимого Гуру, которого я видел ранее в Его астральном
теле. Это был Он, «Гималайский Брат»!.. В тот же миг я простерся на земле у Его
ног. Поднявшись по Его приказу и безмолвно глядя на Него, я совершенно забылся
в созерцании Его лика, который я так хорошо знал по портрету... Я не мог ничего
сказать: радость и благоговение лишили меня речи. Величественность Его облика,
который казался мне олицетворением мощи и мысли, внушала мне восторг и
благоговейный трепет. Я находился лицом к лицу с Махатмой Гималаев, и Он не был
мифом или же «созданием воображения медиума», как сказали бы скептики. Это не
было ночным сновидением, ибо время было между восемью и девятью часами утра.
Солнце сияло и было молчаливым свидетелем происходящего. Я вижу Его во плоти и
крови, и Он говорит со мной с добротой и мягкостью. Мог ли я ожидать большего?
От избытка счастья я утратил дар речи, и прошло некоторое время, прежде чем я
смог произнести несколько слов, ободренный Его благостными словами...
После первых мгновений
удивления и восторга, когда я успокоился и свыкся с происходящим, мы долго
беседовали с Ним... Он сказал, что я должен терпеливо ждать, если хочу быть
принятым в ученики; что многие предлагали себя в кандидаты, но лишь очень
немногие оказались достойными...
И теперь, когда я видел Махатму
во плоти и крови и слышал Его живой голос, пусть никто не осмелится сказать
мне, что Братья не существуют. Теперь будь что будет, никакая смерть, никакая
месть врагов не устрашат меня, ибо я знаю то, что знаю!» (Bregdon C. Episodes
from an Unwritten History. Rochester, 1910, с. 36—38.)
Еще одно свидетельство о
встрече с Учителями принадлежит Дамодару Маваланкару, также бывшему учеником и
сподвижником Е. П. Блаватской. Маваланкар был родом из влиятельной и богатой
семьи браминов, не принявшей его приверженности теософскому движению. Тем не
менее Маваланкар вступил в теософское общество вопреки воле своей родни,
отказавшись при этом от причитавшегося ему богатого наследства. Преданность
Дамодара Е. П. Блаватской была абсолютной. За все время деятельности
теософского общества Дамодар неоднократно встречался с Учителями. Однажды, как
пишет Клод Брэгдон в «Эпизодах из незаписанной истории», он внезапно исчез из
того места, где обычно жил, и вскоре вернулся назад. «Он побывал в Ашраме
своего Учителя, пройдя там известную подготовку. Он ушел туда худеньким,
бледным, похожим на ученика юношей, хрупким, робким и застенчивым. Когда он
вернулся, бронзовый загар на его лице оливкового цвета стал несколько темнее;
он выглядел сильным, выносливым и ловким, смелым и энергичным. Перемена,
произошедшая в нем, была настолько разительна, что друзья едва узнали его. Он
сам описывал произошедшее с ним так: «Мне посчастливилось быть позванным и
получить разрешение посетить святой Ашрам, где я провел несколько дней в
благословенном обществе гималайских Махатм и их учеников. Там я встретил не
только своего любимого Гурудева1 вместе с Учителем полковника
Олькотта, но и нескольких других членов Братства, включая одного из Высочайших.
К сожалению, в высшей степени личный характер моего посещения этих трижды
благословенных мест не позволяет мне рассказать об этом больше. Достаточно и
того, что я скажу, что место, которое мне было разрешено посетить, находится в
Гималаях, а не в какой-нибудь фантастической Стране Вечного Лета, и что я видел
своего Учителя, будучи в своем физическом теле, и Он был совершенно таким же,
каким я видел Его в первые дни моего ученичества. Я видел своего Гуру как
живого человека, и он выглядел поистине юношей по сравнению с другими Садху в
этом благословенном обществе... На другой день после моего прибытия мне было
разрешено беседовать с моим Учителем более часа. (...)» (Там же, с. 33—34.)
Впоследствии же Дамодар покинул
членов теософского общества, чтобы присоединиться к работе Белого Братства
непосредственно в самой гималайской обители.
Думается,
что не менее интересными для читателя будут и факты встречи и общения с
Учителями Шамбалы, имевшие место в жизни Н. К. и Е. И. Рерихов,— ближайших
сотрудников и посланников Белого Братства. Воспроизвести основные вехи их
сотрудничества с Учителями нам поможет замечательная, но, к сожалению, пока малоизвестная
книга «Рерих. Опыт духовной биографии», написанная биографом семьи Рерихов
Павлом Федоровичем Беликовым. Возможно, что эта книга и не предназначалась
автором для широкого круга читателей, так как была посвящена фактам не только
обычной творческой биографии художника и его жены, но и событиям их загадочной
духовной работы, связанной с постижением мира эзотерических знаний и явлений.
Как упоминается в различных
источниках, необычные духовные возможности были свойственны Е. И. и Н. К.
Рерихам с юных лет. В Живой Этике подчеркивается тот факт, что особо важные
поручения даются Учителями Шамбалы только надежным, проверенным,
высокодуховным деятелям, связанным с Братством на протяжении целого ряда жизней1.
Именно долгая связь с Махатмами
и делает возможным создание неразрывной духовной связи между Учителями и их
учениками и сотрудниками, которые на протяжении всей земной истории воплощались
в различных странах Запада и Востока для выполнения особых миссий в мире. Часто
посланники Братства рождались в семьях обычных людей, ничего не знающих об
Учителях (так было и с Е. П. Блаватской, и с Н. К. и Е. И. Рерихами).
Как и Е. П. Блаватская, Рерихи
были учениками и сотрудниками Учителей Шамбалы на протяжении многих своих
воплощений. В силу этого духовная связь с неведомыми Наставниками ощущалась ими
на интуитивном уровне. Первые проблески воспоминаний о прошлых воплощениях, об
Учителях приходили к ним в видениях и снах. Особенно яркие и интересные видения
посещали в детстве и юности Елену Ивановну Рерих. Духовно-интуитивная связь с
Учителем проявлялась и в литературном творчестве Н. К. Рериха. Так, анализируя
белые стихи Н. К. Рериха, П. Ф. Беликов в упоминавшейся нами работе пишет:
«(...) В 1916 году был начат
цикл «Благословенному». Судя по стихам этого цикла, Явления Учителя имели место
ночью, во сне. Они рождали новые мысли и устремления, которые трудно было
сочетать с повседневными личными заботами и с той кровавой эпопеей, которая
решила тогда судьбы народов и государств. Знание, вера во Владыку были непоколебимыми,
но Указы, приходившие в кратких ночных прикосновениях, в осторожных намеках, в
иносказаниях, требовали самостоятельной расшифровки, собственных выводов,
инициативы в действиях. Сюита «Благословенному» приоткрывает завесу над первыми
Посещениями Учителя:
(. . .)
Глаза
Твои могут сверкать,
Голос
Твой может греметь.
И рука
может быть тяжела
даже
для черного камня.
Но Ты
не сверкаешь,
Ты не
гремишь
И не
даешь сокрушенья. Знаешь,
что
разрушенье ничтожней покоя.
Ты
знаешь, что тишина
Громче
грома. Ты знаешь,
В
тишине приходящий и
уводящий.
«Уводящий»
(. . .)
Ты, в
тишине приходящий,
безмолвно
скажи, что я в жизни
хотел и
что достигнуто мною?
Возложи
на меня свою руку,—
буду я
снова и мочь и желать,
и
желанное ночью вспомнится
утром.
«Утром»
(Беликов П. Ф. «Рерих. Опыт
духовной биографии. Новосибирск, 1994, с. 112—113.)
В
зрелые годы интуитивное знание о связи с Учителями оформилось у Н. К. и Е. И. в
целую систему общения с Учителями посредством астрального плана, с помощью
ясновидения и яснослышания, а также особых сеансов медитативного
сосредоточения. Но помимо общения, осуществлявшегося посредством духовных
каналов, Рерихи имели немало встреч с Махатмами и в обычных условиях, на
физическом плане. В своих письмах Е. И. Рерих писала:
«(...) Также, если скажу, что
мы встречали Учителей в их физическом и тонком теле, то не сомневаюсь, что и
это мое утверждение вызовет бурю негодования и протестов в известном лагере.1
Но тем не менее это истина. Но поговорка, что нет хуже слепых
и глухих, нежели те, кто не желает слышать и видеть, уже давно стала труизмом».
(Е. И. Рерих, 12.07.38.)
Первая встреча Рерихов с Наставниками произошла — скорее
всего, не случайно — в том самом лондонском Гайд-парке, где Е. П. Блаватская
впервые встретилась со своим Учителем. Это было 24 марта 1920 года. С тех пор
день 24 марта считается в рериховском движении Днем Учителей и данного Ими
Учения. П. Ф. Беликов писал об этом событии в книге «Рерих. Опыт духовной
биографии»: «Подробности встречи нам неизвестны. Следует предположить, что она
была неожиданной и короткой. Ошибочно предполагать, что эта встреча помогла Рериху
в устройстве личных дел. Как жить, чем жить, что делать — оставалось решать ему
самому. Но при встрече, несомненно, были открыты Рерихам некоторые подробности
Плана1 или его выполненной части, что выразилось в предваряющем
книгу «Зов»2 послании: «В Новую Россию Моя первая весть. (...)»
(Беликов П. Ф. «Рерих. Опыт духовной биографии», с. 157—158.)
На некоторые обстоятельства этой встречи указывают следующие
слова Учителя Елене Ивановне Рерих, включенные в тексты Живой Этики: «Урусвати3
помнит, как при первой встрече с Нами остальные прохожие как бы рассеялись.
Справедливо предположить, что это было следствием Нашего мысленного приказа».
(«Надземное», 127.)
Как вспоминали ученики Н. К. и Е. И. Рерихов по их рассказам,
Николай Константинович и Елена Ивановна встретили Учителей во время прогулки по
аллеям Гайд-парка. В толпе идущих им навстречу людей они увидели двух
необычайно высоких и красивых индийцев в белоснежной форме раджпутских
офицеров, в то время находившихся на службе в британской армии. Неожиданно
толпа гуляющих по парку людей, среди которых Они находились, куда-то
рассеялась, и когда офицеры поравнялись с идущими навстречу Рерихами, вокруг
них практически никого не осталось.
За первой встречей с Махатмами
последовали и другие. Как пишет П. Ф. Беликов, «(...) произошло еще одно
событие, уже в Индии, которое оказало на всех Рерихов огромное влияние. Мы
знаем из переписки с Шибаевым,1 что сначала Рерихи намеревались
посетить Адьяр и наладить связи с теософским движением. Но по приезде в Индию
они изменили свое решение и поехали в Сикким. В Сиккиме состоялась встреча с
Учителем и сопровождавшим Его Джул-Кулом. Произошла она в окрестностях
Дарджилинга, в храме, с которого сделана фотография. Место это довольно
людное. О самой встрече мы находим следующие подробности в «Надземном»2
(§40): «Мы не уходим из жизни, когда Мы появлялись, Мы не отличались от
остальных обывателей. Вы сами можете свидетельствовать, что Джул-Кул, когда
появился встретить Вас, не отличался от лам»3.
В теософской литературе имеются
упоминания о том, что тот же самый храм в Дарджилинге в свое время послужил и
местом встречи учителей с Е. П. Блаватской, немало путешествовавшей по Индии.
О встрече Рерихов с Махатмами и
необычных обстоятельствах, сопровождавших продвижение экспедиции по Индии (а
именно — наблюдении НЛО), Беликов пишет:
«О том, что встреча эта
состоялась непосредственно после появления Рерихов в Индии, свидетельствуют
следующие тексты Николая Константиновича:
В «Алтай — Гималаях» имеется
многозначительная приписка, пропущенная при последнем издании книги у нас, в
России. На стр[анице] 255 после слов: «Направление с северо-востока на юг» в
рукописи следовало «Энергия А. Брат Д. К.». В данном случае описывается
наблюдение экспедицией шаровидного аппарата 5 августа 1927 года. Упоминание о
Джул-Куле показывает, что свидание с Ним уже состоялось и при этом было
рассказано об энергиях, которые могли исходить из Братства. Очевидно, об этом и
вспомнил Рерих. Кроме того, в неопубликованном очерке «Бывальщина» перечислены
в хронологическом порядке необычные явления и встречи: «Не забудется и встреча
в Чикаго. А Лондон в 1920! А Париж в 1923! А Дарджилинг! А Москва в 1926! А
Белуха! А Улан-Батор! А Тибет! А Индия! Всюду вехи». Здесь Дарджилинг назван
после Парижа (получение Камня) и до Москвы. Рерих пишет и в «Путях
Благословения», в очерке «Звезда Матери Мира», датированном 8 мая 1924 года, об
Учителях так, как будто с Ними встречался: «Люди, встречавшие в жизни Учителей,
знают, как просты и как гармоничны и прекрасны Они. Эта же атмосфера красоты
должна окутывать все, что касается Их области».
Несомненно, что это касается
встречи в Дарджилинге с Учителями М. и Д. К. Если встречи с Посланниками Белого
Братства в Лондоне, Нью-Йорке и Чикаго были неожиданными и кратковременными, то
эта встреча была продолжительной и запланированной. При встрече в Дарджилинге
были получены инструкции о том, что надлежит сделать в ближайшие годы по Плану
Владык, в том числе конкретные задания их главной миссии — поездки в Советскую
Россию и передача там «Послания Махатм». (Там же, с. 258—261.)
К поручению, данному Учителями
Рерихам в отношении России, мы вернемся позже, в разделе «Скрижали истории».
Что же касается встреч Н. К. Рериха с посланниками Белого Братства в странах
Европы и США, то некоторые обстоятельства, связанные с ними, приводятся в
автобиографичном очерке Н. К. Рериха «Вехи». На этот очерк ссылается и П. Ф.
Беликов в упоминавшейся работе:
«В Америке Рериху суждено было еще раз встретиться с
Посланником Белого Братства. Встреча тоже была непродолжительной и совсем
неожиданной. Вот как описывает ее сам Рерих (описание строится так, как если бы
речь шла о друге Рериха, а не о нем самом.— С.): «Мой друг рассказал мне еще одну примечательную веху. Ему
было указано открыть в одном городе просветительное учреждение. После всяких
поисков возможностей к тому, он решил поговорить с одной особой, приехавшей в
этот город. Она назначила ему увидеться утром в местном музее. Придя туда, в
ожидании мой друг заметил высокого человека, несколько раз обошедшего вокруг
него. Затем незнакомец остановился рядом и сказал по поводу висевшего перед ним
гобелена: «Они знали стиль жизни, а мы утеряли его». Мой друг ответил
незнакомцу соответственно, а тот предложил ему сесть на ближайшую скамью и,
положив палец на лоб (причем толпа посетителей — это был воскресный день — не
обратила внимания на этот необычный жест), сказал: «Вы пришли сюда говорить об
известном вам деле. Не говорите о нем. Еще в течение трех месяцев не может быть
сделано ничего в этом направлении. Потом все придет к вам само». Затем
незнакомец дал еще несколько важных советов и, не дожидаясь, быстро встал,
приветливо помахал рукой со словами «хорошего счастья» и вышел. Конечно, мой
друг воспользовался его советом. Ничего не сказал о деле приехавшей затем знакомой,
а через три месяца все совершилось как было сказано. Мой друг и до сих пор не
может понять, каким образом он не спросил имени чудесного незнакомца, о котором
более никогда не слыхал и не встретил его. Но именно так и бывает» («Вехи»)».
(Там же, с. 166—167.)
К необычным фактам биографии Рерихов, свидетельствующим об их
сотрудничестве с Учителями Шамбалы, мы еще вернемся.
Подчеркнем также, что в данной работе приведена лишь
ничтожная часть многочисленных исторических фактов и свидетельств, подтверждающих
реальность существования Шамбалы и ее духовных Учителей. Тем интереснее будет
узнать о Махатмах подробнее. Кто такие адепты Белого Братства? В чем состоит их
деятельность на пользу мира, о которой писали их сотрудники? Что представляет
собой легендарная гималайская обитель?
На все эти вопросы мы найдем ответы в книгах, посвященных
Учителям и учениям Шамбалы.
Кто
такие адепты?
Их способности
В
письме Ф. Гартману (позднее оно было опубликовано в журнале «Theosophist» и
перепечатано многими зарубежными изданиями, посвященными истории теософского
движения) Е. П. Блаватская писала: «(...) я была знакома с Адептами,
«Братьями», не только в Индии и за пределами Ладака, но и в Египте и Сирии.
(...) все они Адепты, молчаливые, таинственные, уединенные, хранящие тайну,
раскрывающие себя лишь немногим, в течение семи—десяти лет доказавшие свою
абсолютную преданность, соблюдавшие молчание даже под угрозой смерти. Я
выполнила Их требования и стала тем, что я есть сейчас. Все, что мне было
разрешено рассказать,— это правда. За Гималаями находится многонациональный
центр Адептов. Таши-лама• знает их, и они сотрудничают между собой.
С некоторыми из них он имеет прямую связь. И все же Их истинная сущность
остается неведомой даже для рядовых лам, которые в большинстве своем невежды.
Среди них (т. е. Адептов. — С.) находятся мой Учитель и К. Х., и некоторые
другие, которых я знаю лично. Они то приходят, то уходят, и все они связаны с
Адептами в Египте и Сирии и даже в Европе». («Theosophist», октябрь, 1907.)
Что же представляет собой та
загадочная «истинная сущность» адептов, которая остается неведомой для
большинства людей?
Понятие адепта всегда
относилось к числу наиболее загадочных понятий эзотерической философии. Как
правило, для людей, поверхностно знакомых с эзотерикой, это понятие
символизирует в первую очередь человека, обладающего паранормальными духовными
и психическими способностями. В принципе, это мнение действительно отражает
один из аспектов адептства. Но в данном случае более чем уместно напомнить читателю
о том, что, согласно эзотерическим учениям, в человеческом обществе существуют
два противоборствующих лагеря — Добра и зла, каждый из которых имеет своих
адептов. Необычные способности и огромный энергетический потенциал свойствен
адептам и того и другого лагеря. Говоря о потенциальных способностях людей,
посвященных в высшие эзотерические знания, и проводя разницу между адептами
доброй и злой воли, Махатма Кут-Хуми писал А. Хьюму:
«(...) уверены ли вы в том, что
«узнали» бы нас или сколько-нибудь проникли в наши «намерения и цели», если бы
вы увидели меня лично? Боюсь, что без подобного опыта в прошлом, даже ваши
природные наблюдательные способности, как бы хороши они ни были, оказались бы
более чем бесполезными. Да, уважаемый сэр, даже наши невидимые посредники и
помощники могут оказаться не под силу самому проницательному политическому
резиденту; и ни один из них еще не был выслежен или опознан; а их месмерические
силы не высочайшего порядка. (...) если уж мадам Блаватской, женщине с
ослабленным здоровьем, приписываются такие силы, то как вы можете вполне быть
уверены, что вы сами не поддадитесь тренированной воле, в десять раз сильнее,
чем ее? Я мог бы прийти к вам завтра, водвориться в вашем доме, как
приглашенный, и целиком владеть вашим умом и телом в течение 24 часов, и вы ни
на миг этого не осознали бы. Я могу быть хорошим человеком, но я также мог бы
быть и злым, составляющим заговоры и глубоко ненавидящим вашу белую расу,
ежедневно унижающую мой народ, и отомстить вам, одному из лучших представителей
этой расы. Даже при использовании сил одного лишь экзотерического месмеризма —
то есть той силы, которой могут с одинаковым аспектом овладеть как хорошие, так
и плохие люди — даже тогда едва ли вы избегли бы ловушек, расставленных для
вас, если человек, которого вы пригласили, оказался бы хорошим месмеризатором,
ибо вы являетесь чрезвычайно податливым в этом отношении субъектом с физической
точки зрения. «Но моя совесть, но моя интуиция!» — вы можете возражать. В
случае, о котором я говорю, ничто не помогло бы вам. В этом случае ваша
интуиция заставила бы вас чувствовать все, за исключением того, что было в
действительности (...). И ничто не может быть более легко усыплено и даже
парализовано, как эта самая интуиция, если за это возьмется тренированная,
более сильная воля, чем у обладателя интуиции. Ваша совесть никогда не скажет
вам, является ли месмеризатор истинным адептом или очень ловким шарлатаном,
если он переступил ваш порог и овладел контролем над вашей аурой». («ПМ», 18.)
Таким образом, адептами
являются люди, прошедшие определенную психотехническую (или оккультную)
тренировку и достигшие необычного развития своих психических и ментальных сил.
Но используются эти силы ими по-разному, в зависимости от духовного уровня
развития самих адептов и от принадлежности их к силам Добра или зла.
В теософской литературе,
конечно, понятие «адепт» обычно используется в значении сотрудника сил света.
Учителя Шамбалы являются не
просто адептами, но и Архатами,— людьми высочайшего уровня духовного развития.
В философии буддизма Архатом называется человек, достигший четвертой ступени
на пути к Нирване и благодаря этому разорвавший круг кармической
обусловленности своего бытия, получив таким образом возможность не
перевоплощаться более на физическом плане (продолжая существование в более
совершенных планах бытия) или воплощаться только по своему желанию. Понятие
Архата, таким образом, указывает на достижение человеком свободы от всеобщего
течения кармы, обусловливающего жизнь обычных людей. Это состояние характеризуется
прежде всего особым состоянием сознания, в основе которого лежит высочайший
уровень духовного развития индивида.
В книгах из серии «Грани Агни
Йоги» свойства Архата характеризуются следующим образом:
«Сущность деятельности идущего
Архата не в том, что вокруг него происходят события или явления, которых желают
или ожидают его почитатели и последователи, а в том, что огнем его духа
насыщаются сферы вокруг и зажигаются сознания и сердца подходящих импульсом
эволюции и духовного устремления. Он — пробуждающий спящих, он — к свету
зовущий, и он — указующий путь».
«Ничего не желать для себя, ни
к чему для себя не стремиться, ничего не хотеть для себя на Земле — таков Облик
Архата. Все для других, все для людей, все во Имя Общего Блага. Кто же
согласится принять этот идеал в жизни ведущим. Кто согласится принять всю Чашу
Общего Блага? Кто? Где они, отвергнувшиеся от себя? Где они, отдавшие все ради
Учителя Света? Где? Где пришедшие только за Светом, но не ради получения плодов
земных. Где они, хотящие Света?»
«Сознание живет тем, что его окружает, и с этой целью
погружается последовательно в плотный, Тонкий и более Высокие Миры, облекаясь
соответствующими проводниками,— это обычный человек. И только Архат, находясь в
плотном теле, может сознательно действовать во всех своих оболочках на других
планах существования».
«Умирая, многие думают о покое. Но Архат знает, что там, в
Мире Надземном, его ожидает еще более напряженный, еще более широкий и не
ограниченный плотными рамками труд. Поистине, там можно трудиться не покладая
рук. Столько нуждающихся в помощи, столько несчастных, столько заблудших,
столько растерянных и потерявших себя. Здесь перегородки мешают, условности,
цвет кожи, границы. Там ничего этого нет: все люди сбросили различия земные.
Там столько труда и столько нуждающихся в помощи, что об упокоении не
приходится думать. Отдых дается для восстановления сил. Перешедшего погружают в
живительный сон. А затем начинается труд. Часто Архат отказывается от Девачана•
— места приятных иллюзий. Не до иллюзий, когда надо Владыкам помочь в Их Деле
великом на спасение мира. Это усвоив и имея перед собою ясную цель, переход
можно совершить сознательно. Состояние обычного сознания не из приятных. Много
растерянности, много невежества, страха и прочих ненужных переживаний. Но
знающий знает, куда и к Кому он идет и зачем. Путь ясен, четок и прям. И
никакие преграды, никакие чудища мрака не остановят его. Итог подведен еще на
Земле, выбор окончательно сделан, к Свету путь избран, и преодолено в себе все,
что мешало. Трудно тогда, когда дух еще не освободился от притяжений низшего
порядка и их в себе еще не изжил. Борьба там много труднее, и лучше и легче
завершить еще здесь, поставив печать непреложного решения на все, что идет не
от Света. Ведь каждый импульс, который от низшей необузданной природы
человека, тянет его вниз и созвучит с низшими же слоями астрала и с обитателями
его, живущими яро теми же желаниями и страстями. Вся эта тьма яро устремляется
в притяжении к каждому неизжитому импульсу, к каждому пятнышку мрака в ауре
перешедшего великий Порог. И если может перешедший сказать: «вот идет на меня
тьма, но не имеет во мне ничего» — он ее победитель и скверною быть не может
задет. Но для этого необходимо полное очищение сознания от всех сорных
наслоений, от всего, что от тьмы».
«Особенностью Архата является
непрерывная активность сознания, действующего в каком-либо из проводников. Нет
ни спокоя, ни забвения. Открыты бесконечные возможности постоянного упражнения
тех или иных способностей и обострения чувств. Это обозначает состояние
постоянного бодрствования. Так же и вы идите силою всею, храня состояние
напряженного равновесия. Спросят: почему столько слов? Ответьте: чтобы каждый
из после идущих мог найти по себе, их прочитавши. Сколько надо сказать, чтобы
удовлетворить бесконечное разнообразие человеческих устремлений, и не каких-то
избранников, но всех, всех, всех. Вот и надо дать записи в такой форме, чтобы
от них мог почерпнуть каждый. И хорошо, когда носят они характер безличный.
Итак, вся жизнь устремленного сознания может состоять в постоянном упражнении
способностей и качеств, звучащих на ноту момента (сознания), и потому очень
близких и желанных. Это дает упражнению в них интерес и эффективность. И каждое
такое делание будет зерном для последующих достижений в далеком или близком
будущем, неважно в каком, ибо в беспредельности времени далекое становится
близким, то есть времени нет. Какими бы далекими ни казались следствия, они
непреложно наступят. Огненным воображением элемент времени можно убрать,
прозревая будущее в настоящем, то есть утверждая действительность огненную.
Когда Чую в ученике будущего Архата, Вижу огненную действительность. Вижу ее в
настоящем. И тогда Говорю: Утверждаю идущего ко Мне в величии будущего, его
индивидуального будущего. И если вам Сказано было «боги», то неужели теперь
Умалю глубочайшее огненное значение этих огненных слов. Чем выше намечен полет,
тем лучше. Чем сильнее размах устремлений, тем больше останется даже при
неудаче частичной. Когда же ускоряется лет, отпадают, оставаясь внизу,
неизжитые тяжкие частицы прошлых свершений, и свободным от них дух ощущает
себя. Следовательно, освобождение лежит в силе устремления, дающего крылья для
огненного полета ввысь. Быстрота аннулирует силу земных притяжений. Поэтому
Говорю: устремитесь и стремитесь всегда. Остановка означает падение, и тогда
земные притяжения снова вступают в силу. Вам Говорю: устремитесь».
«Личность человека должна быть
безропотным и послушным слугою его высшего «Я». И всякий раз, когда личность
страдает, интересы ее ущемляются и отодвигаются на задний план,— это уже
хорошо, ибо разбухание личности затмевает то, ради чего она существует как
собиратель нужного материала и опыта для Индивидуальности человека. Трагедия
воплощенных в том, что, всецело погружаясь в интересы личности и живя только
ими, человек со смертью своей личности не оставляет себе ничего, чем бы мог
жить он в Надземном, где исчезает и прекращается все, чем обычно живет на Земле
человек. Глубочайшее значение искусства в том, что чувства, эмоции и
переживания, связанные с ним, будучи явлениями чисто духовного порядка,
переносятся в Мир Тонкий и служат для человека материалом, которым он как бы
живет и который он углубляет, варьирует по заложенному в нем направлению. В
высшем понимании даже переживания в Девачане — иллюзии Майи, сны, хотя и яркие,
и напряженные, и еще более красочные и полные, нежели земные сны, то есть
земная жизнь воплощенного. Освобождение от всех видов Майи — задача Архата.
Задача трудна. Достижение ступени непрерываемого сознания связано с решением
этой задачи. Столько препятствий и иллюзий надо преодолеть, прежде чем сознание
освободится от всех ненужных наслоений и приобретет знание. Конечно, только под
руководством Учителя возможно это освобождение. Полагая на Нас все сознание,
можно достичь».
«Хорошее знание человеческой
природы не дает права на нехорошее отношение к человеку. Знать и все же являть
дружелюбие и желание помощи будет уже свойством Архата. Владыки Знают и все же
все силы Свои Отдают на служение людям, часто жертвуя даже жизнью. Таким
образом, знание человеческой сущности не мешает любить человечество и отдавать
ему все свои силы. Следуя в подражании за Учителем, явим такое же отношение к
тем, с кем сталкивает нас жизнь. Знание и обсуждение очень далеки от критики и
осуждения. Знать — не значит осуждать. Доброжелательный анализ с целью помочь
допустим. Злопыхательное недоброжелательство осуждено. Нелегко, зная, сохранить
добросердечие, то есть светоносное состояние сердца. Нелегко помогать или
делиться знанием, не ожидая ни признательности, ни благодарности, ни даже
доброго отношения взамен. Многие получившие часто платят за это самой черной
неблагодарностью и злобствованием. Но только предательство и оскорбление
Иерархии непоправимо и лишает права на помощь и связь. Все прочее не может
служить препятствием к тому, чтобы помощь им прервалась, даже несмотря на
проявленное недружелюбие. Конечно, если по каналу к ним открытого сердца текут
злоба, осуждение и недовольство в ответ на посылаемый Свет, то следует
соблюдать целесообразность и «не метать бисера». Слова о попирающих жемчуг
знания пятою невежества по-прежнему остаются в силе. И хорошо, когда получившие
платят только равнодушием или забывчивостью, бывает и хуже. Несущие Знание
людям пусть не рассчитывают на получение мзды даже в виде признательности и
благодарности. Тем более будет ценно это редкое качество в немногих, свет
получивших от вас».
(См.: «Грани Агни Йоги» (Записи
Б. Н. Абрамова.) Тт. 1—13, Новосибирск, 1993—1998.)
Как мы видим, отличительная
особенность Архатов состоит не в свойственных им необычных способностях,
которые (конечно, в меньшей степени) могут быть доступны и адептам сил зла. В
книгах Агни Йоги неоднократно говорится о том, что феноменальные способности,
свойственные адептам и тем более Архатам, являются простым приложением к
определенной ступени духовно-нравственного развития. Человек, поднявшийся до
состояния Архата, получает эти способности как дар Природы и своего
собственного существа, т. к. необычные возможности скрыты в организме каждого
человека. Достижение высочайшего уровня духовного развития превращает человека
в сотрудника Высших Сил природы,— обладателя колоссального творческого
потенциала.
Главным отличительным признаком
Архата, как и всех Адептов Светлых Сил, является высочайшая ступень
духовно-нравственного развития. Она проявляется прежде всего в качестве, часто
называемом в Агни Йоге сердечностью, т. е. в гуманизме, доброте и любви ко
всему Сущему. Высшие духовные качества человека не случайно связываются
Махатмами с понятием сердечности. Принцип сердца, утверждаемый в философских
учениях Махатм, является отнюдь не метафорой. Этот принцип основывается на
знании психодуховной природы человека. В соответствии с эзотерическим учением,
высшим энергетическим центром сознания, имеющим проявление в
плотноматериальной, физической природе человека, является центр сердца (так
как центр Сахасрары ассоциируется с принципом Атмы, не имеющим проявления на
физическом плане). Именно этот центр, проецирующийся на физический орган
сердца, является хранителем т. н. духовной, творческой, интуиции — принципа
Буддхи, или духовного ума и высшей мудрости. В отличие от принципа интеллекта,
который может служить как добру, так и злу, духовный ум представляет собой
высшее, сверхсознательное эволюционное начало человека. Именно поэтому принцип
сердечности и любви ко всему сущему считается высшим морально-этическим идеалом
Учителей Шамбалы:
«Урусвати воспринимает к сердцу
все происходящее в мире. Можно поделить все действия на сердечные и
бессердечные. Такое деление особенно сейчас нужно запомнить человечеству.
Сердечные восприятия могут объединяться, несмотря на многие различия. Но
бессердечие есть объединение сил тьмы. Среди них не найти сотрудников Братства.
Если припомнить все пути Наших Собратьев, то не найдем ни одного бессердечного
действия. Явление пламенного сердца вело Их на костер, на крест и на все
мучения, придуманные злобными невеждами.
Мы не уходили от жизни. Когда
Мы проявлялись, Мы не отличались от остальных обывателей. (...) Так и все
Собратья и сотрудники внешне несут обычные земные облики. Но даже и при
условности обликов, сердечность будет сквозить в каждом взгляде и улыбке. Можно
назвать это качество сердечности и другим именем, более научным, но Мы желаем
установить наиболее человечный взгляд на Нашу Обитель». («Надземное», 40.)
О духовном значении сердца Е.
И. Рерих в своих письмах писала:
«(...) Нам нужно обратить
внимание на развитие нашего сердца, на этот изумительный орган, вмещающий в
себе, в своих многочисленных центрах, все творчество и всю психожизнь. Без
развития центров сердца мы бесплодны, нет творчества психожизни, нет и жизни в
высших сферах, и недоступен венец Архата. Только сердцем можем мы приблизиться
к сознанию Архата, Учителя, ибо Его сознание в сердце. Тускло живет в сознании
людском понимание Архата, но без этого понимания невозможно продвижение. В
книге «Иерархия» сказано: «Принято видеть Архата в области облачной. Рекорды
мышления ужасны и смешны. Истинно, Мы — Братья Человечества, не узнаем себя в
представлениях человеческих. Наши Облики так фантастичны, что Мы думаем, что
если бы люди применили фантазию на противоположное, то Наше Изображение приняло
бы верную форму. Все в другом масштабе, все невероятно, все не отвечает
действительности. Скажем,— идя к высшим мирам, Архат беспределен во всех
проявлениях. Архат идет, неся силу Космического Магнита в сердце».
Но посмотрим, как живет этот
Облик в высшем сознании: «Сердцу Космоса равно сердце Архата. Огню солнца
равно сердце Архата. Вечность и движение Космоса наполняют сердце Архата.
Майтрейя приходит и горит всеми огнями, горит сердце Его состраданием ко всему
обнищавшему человечеству; пылает сердце Его утверждением новых начал. У людей
живет понятие мертвых Архатов, и бедные «йоги» питают воображение их своими
образами. Когда же человечество поймет, что Архат есть высшее проявление
материи люциды, то оно поймет, что нет разграничения между материей люцидой,
дающей свет, и материей любви, облекающей все светом. Человечество облекает
Архата в суровую оболочку, но материя люцида сияет любовью. Когда можно будет
озарить человека Нашим Образом?! Мышление трудно осознает чистоту сферы высшей.
Скажем тому, кто знает путь к Нам,— «иди путем любви, иди путем труда, иди
путем щита веры». Тому, кто нашел Образ Наш в сердце своем, Мы скажем: «иди
сердцем, и «чаша» путь утвердит». Тому, кто думает, что постиг путь
самомнением, тому скажем — «иди поучиться у духа, знающего завершение, ибо
самомнение останавливает продвижение». В зове сердца заложено все творчество,
весь космический простор наполнен зовом, и сердце Космоса, и сердце Архата
полны зова. Зов и отклик являются сочетанием Космических огней. Сердце Нашего
Братства бережет человечеству путь к Общему Благу». (Е. И. Рерих, 13.10.29.)
Каким же образом человек может
стать адептом и тем более Архатом? Эзотерические учения называют лишь один путь
для осуществления этой грандиозной цели — духовное развитие и
самосовершенствование человека на протяжении целого ряда перевоплощений. Опыт
прежних жизней, как известно, не исчезает в небытии. Он накапливается в
хранилищах сознания-души, составляя нетленное и подлинное сокровище человека, и
рано или поздно приводит его к достижению им сверхчеловеческого,
богочеловеческого состояния сознания, которое и превращает человека в Архата.
Существует ли какой-либо метод
ускорения этого медленного процесса? И что может помочь ученику эзотерических
учений осуществить далекую цель своей жизни быстрее? В эзотерических духовных
практиках действительно существует нечто, способное ускорить индивидуальную
эволюцию человека. Это нечто именуется посвящением,— понятием, с одной стороны,
овеянном легендами, с другой, спрофанированным и даже опошленным на Западе.
Что же представляет собой
таинственное посвящение, дающее человеку необычные духовно-психические
возможности и высшее состояние сознания?
<Оглавление> <далее>
|
|
| ||||||||||